Не вынимая бумаг из папки, лишь постукивая по ней толстыми пальцами, собранными в щепоть, Лобингер сказал на манер евангелиста:

– Здесь истина, Гиля.

– Имя, – потребовал Габриель. Он уже чувствовал каждый волос на руках. Как и в прошлый раз, когда он опередил Лобингера и назвал имя – Карл фон Фрикке, так и сейчас он мог сработать на опережение. Вина. Преступление. Источник всего плохого, что накопилось в Вильгельме Рейтере, заставил его завещать золото потомку убитого им советского разведчика. Каково было ему жить над «братской могилой»?

Перед глазами Габриеля скелет, обвисший на нем костюм, запонки и булавка с монограммой «КфФ».

– Под именем Карла фон Фрикке скрывался советский разведчик Дмитрий Юсупов. Дмитрий Дмитриевич, – дополнил швейцарец.

– Спасибо, – неожиданно поблагодарил его Габриель.

– Есть один нюанс. Дмитрий Юсупов не был гражданином СССР.

– То есть? – нахмурил брови Габриель.

– Его родители эмигрировали во Францию, когда ему не было и года. То есть в 1919 году. Как любишь говорить ты: из него получилось то, что получилось. Помнишь, я говорил: «Он дорвался»?

– Да. Любитель пощекотать нервы.

– Себе и чужим, – дополнил Пьер.

– Продолжай.

– Родители оставили ему приличное состояние. Кроме этого, дали ему образование. Дмитрий свободно говорил на четырех иностранных языках. Скорее всего, на русском он общался с представителем советской разведки. Легенда родилась после автокатастрофы, в которой погиб на Елисейских полях немец по имени Карл фон Фрикке. Последний, как и Юсупов, постоянно проживал в Париже, а в Германии ни разу не был. Тридцать девятый год. Массовая мобилизация офицеров и дипломатов. Юсупова приняли в ведомство Риббентропа даже без специального образования. Правда, годичные курсы ему все же пришлось пройти.

– Значит, родственников у него нет?

– Прямых родственников нет, – покачал головой Лобингер. – Есть дальние родственники. А вообще род Юсуповых один из самых знатных в России. В царской России, – отчего-то неохотно уточнил он. – Занимали министерские посты, руководили военными округами, заведовали эмиграцией. Феликс Феликсович Юсупов был женат на племяннице императора Николая II. Он же и организовал убийство Григория Распутина.

– Это у них в крови, – покивал Габриель, припоминая расправу Петра Юсупова вначале над экипажем «Беглого огня», а затем над командиром; неудачная попытка, однако полковник, надо отдать ему должное, исправился лихо. – Сколько я тебе обязан? – спросил он.

– Двадцать, – в смущении сказал Лобингер. – Я не установил родственников Юсупова, но работу пришлось проделать немалую.

Габриель освободил карман пиджака от двух пачек долларов, принял папку с документами и еще раз поблагодарил Лобингера.

Абрамов выпил еще вина. Предложил Томми. Тот, опередив капитана, сам встал и подошел к нему с пустым бокалом.

– Извини, – бросил он, – я погорячился.

Вот сейчас, в этот миг, Абрамов не увидел никакой игры. Вальдес в своих словах, жестах, в настроении был искренен. Капитан не нашел ни капли притворства. Губы Томми по-детски подрагивали: он простил, но обида все еще живет в нем. То же самое читалось в его глазах, жестах. Ничего не понимая, Абрамов спрашивал себя: что происходит? «Что, черт возьми, происходит?» – спрашивал он себя в то время, когда группа Блинкова проходила паспортный и таможенный контроль в барселонском аэропорту… По всему выходило, что не от Томми ушла информация в «Опус Деи». Тогда от кого? Неужели Моника вела и продолжает вести двойную игру? Или виной всему «способы и средства прослушивания телефонных разговоров»? Моника Орсини – агент спецслужбы, и ее телефоны могли стоять на особом учете; в первую очередь прослушивают своих.

Абрамов все больше запутывался. Он пришел к выводу, что и раньше Вальдес не притворялся, присуждая ему его родство с постановщиками «Матрицы». Все артисты, которых он сгоряча перечислил, не смогли бы так искусно сыграть.

– Давай выясним одну вещь. Откуда вы узнали, что убийца Дианы – ее отец? – спросил Абрамов.

– Камилла сама мне сказала.

Капитан схватился за голову. Отдернул руки, которые должны бы нащупать бинты. Он не знал, что такое истерика, но был готов зарыдать, закричать и завопить одновременно.

– Так мы никогда не закончим, – взмолился он. – Это сказка о Джеке, который построил дом.

– Я не знаю его имени. Честно. – Томми приложил руку к груди. – Могу поклясться. Спрашивал у Камиллы, – он развел руками, – она ничего не говорит.

– Возможно, у нее нет доказательств, она подозревает на эмоциях, на совпадениях, может быть, – безвольным голосом подытожил Абрамов.

– В каком смысле?

– Сейчас объясню. – Он взял себя в руки. – Я буду спрашивать и сам отвечать. Камилле известно, от чего умерли российские моряки? Думаю, этот случай не прошел мимо нее. Не надо иметь большой ум, чтобы выстроить цепочку событий: моряков находят на военной базе и устанавливают причину их смерти – передозировка от сбалансированной дозы героина и «белого китайца». Этот день был последним, когда видели начальника этой базы – полковника Юсупова. Через три недели пропадает Диана. Еще через неделю находят ее труп и устанавливают причину ее смерти – уже знакомая смесь наркотиков. Я бы поверил. Отсюда напрашивается вывод: реально существует человек, который сказал Камилле то же самое.

– Как ты сказал?

И тут Абрамова осенило. У него даже волосы зашевелились. Он отгородился от Томми руками: «Не мешай!» Теперь он точно знал ответ на свой вопрос. Он задавал его Томми во время их первой, не считая знакомства (там речь шла о переоборудовании ресторана), встречи. Он спросил, не обнаружили ли следов изнасилования на Диане. И Вальдес покачал головой: «Она не жила половой жизнью». – «Какой-то подонок пичкает девушку наркотиками и не пользуется ее состоянием?» Таков был ответ Абрамова. И это был последний аргумент неизвестного. Им он добил Камиллу и косвенно подтвердил причастность Юсупова к убийству дочери. Его заключительные слова могли быть следующими: «Теперь вы понимаете, почему Диану не изнасиловали?» Юсупов мог убить ее, убрать как свидетеля, но не мог вступить в половой контакт с дочерью… Он колет ей гремучую смесь, которая отправила на тот свет российских моряков. Почему? Потому что ему не до изобретений, он в розыске. Его ищут полиция и полуторамиллионная армия «Опус Деи».

Наконец, где свидетели похищения девушки? Их нет по той причине, что похищения не было. Диана откликнулась на звонок отца и явилась на место встречи.

Абрамов спросил себя, верит ли он сейчас в это? И да, и нет. Он то отвергает чудовищное преступление, увешанное, как новогодняя елка, косвенными уликами, то приманивает его. Он разрывается надвое, корчится от боли, сходит с ума, вскрикивает от кошмарных видений. Что говорить о слабом поле? Камилла сломалась куда быстрее. И тот, кто ее обрабатывал, был мастером своего дела.

Абрамов отдает дань молчанию Томми Вальдеса. Мысленно благодарит его и в то же время пытается увидеть в нем неизвестного профессионала, который построил свою беспроигрышную партию на том, что противоречиво по своей сути. И находит ответ: нет. Томми здесь ни при чем. В «Опус Деи» поступили проще. По сути, этот ход можно назвать гениальным. Неизвестный профессионал не стал приставлять к Камилле человека, он вылепил из нее объект, биоробота, следящего за каждым своим шагом и составляющего подробный отчет для своего хозяина. Того интересовала любая информация о беглеце. Пусть не он сам, но его хозяева из «Опус Деи» могли ждать годами. Они могли гордиться своим детищем, а он – своим. Камиллой.

Абрамов спросил Вальдеса в лоб:

– Скажи мне честно: ты не состоишь в «Опус Деи»?

Томми начертал на груди знак и сказал:

– Вот те крест.

– Это значит…

– Ну конечно нет. А что?

Больше всего на свете Абрамов не любил этой идиотской ответной реплики на вопрос. Обычно он отвечал: «Да ничего». Не отступил от правил и на сей раз.